Интервью с Юлией Дивнич, директором Агропромышленной ассоциации коноплеводов.
Предпринимательство неразрывно связано с энтузиазмом и поиском. А еще с верой в свое дело, точным расчетом, выверенным планом и конкретной целью. Но чтобы все это было реализовано, необходимо действовать. Именно с таким подходом была создана год назад Агропромышленная ассоциация коноплеводов. Что пришлось пережить за этот год? Что удалось сделать? Об этом – в беседе журнала «Селекция, семеноводство и генетика» с директором ассоциации Юлией Дивнич.
Юлия Ивановна, еще год назад, когда было решено создать Агропромышленную ассоциацию коноплеводов, Вы были заняты в другом бизнесе. И вдруг такая резкая «смена курса». Почему?
Все очень просто. Не секрет, что Россия, обладая очень большими посевными площадями, всегда была ближе к аграрному сектору. Мне это ближе по духу. Сегодня налоги на землю растут, ее надо эффективно использовать. Но как? Выращивать пшеницу, которую мы экспортируем? Это только на поверхности кажется, что все просто. Бизнес всегда ищет высокомаржинальную культуру, с хорошей отдачей в обозримой перспективе, не спустя десятки лет работы с ними, а в том горизонте, до которого мы точно доживем. Урожайность конопли, выход волокна, в отличие от всех других технических культур (того же льна), безусловно, в разы выше. Волокно кратно выносливее, в 3–5 раз более износостойкое. Эксперты в текстильной промышленности рекомендуют применять ткань из конопли при пошиве униформы для солдат и службы МЧС, рабочей одежды.
Текстильное направление, при всей своей, казалось бы, востребованности, не самое простое. Хотелось бы верить, что за несколько лет мы пробьем именно наше сырье для текстиля. Понятно, что в ближайшее время в чистом виде оно не пойдет, а только в качестве смески, дополнительного сырья. Оно будет придавать смесовым материалам износостойкость, антисептические свойства, препятствующие гниению и размножению болезнетворных бактерий. Еще одно перспективное направление отрасли, на которое делаем ставку, – это целлюлозные технологии, связанные с использованием короткого волокна, различные виды утеплителя и наполнителей (например, для мягкой мебели и матрацев), котонизация для изготовления медицинских изделий: бинтов, марли, ваты, подгузников.
Когда начинаешь строить свой бизнес, выбираешь свой путь, надо честно ответить на вопрос: а кому это надо? кто это купит? Мы ведем постоянный диалог с переработчиками, регулярно обновляем контакты и рады новым игрокам на этом рынке. Для нас важен прикладной характер культуры.
Чему научил Вас опыт развития льноводства в нашей стране?
Тому, что в первую очередь надо думать не только о выращивании, но и о переработке. Потому что переработка – это другие деньги, другой объем инвестиций. Стоимость заемных денег крайне высока – раз, технологии нам продают крайне неохотно – два. И плюс к этому все сопутствующие вещи: налоговый режим и прочее. Как говорится, гладко было на бумаге… Много говорят о кластерах и прочих прожектах – столько денег на это было потрачено! А по факту, если посмотреть на отдачу, практического, а главное, эффективного применения не получилось. Например, пока преждевременно говорить о восстановлении и подъеме льноводческой отрасли. А ведь на ее поддержку в последние годы было потрачено – вдумайтесь – 12 миллиардов рублей! По целому ряду программ и направлений. Но льноводы каждый год констатируют, что того не хватает, сего не недостает, дайте нам то и это, субсидируйте нас…
В чем же причина неэффективного использования финансовых средств?
Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно посмотреть на опыт распределения субсидий в Евросоюзе. Там объем поддержки погектарный и по выходу в пересчете на волокно. Он с нашими масштабами вообще несопоставим. Почему? Они считают эффект синергии, понимая, что на каждый килограмм полученного сырья начинают работать перерабатывающие предприятия, наука, машиностроение, возрастает занятость населения, повышается покупательская способность, появляется и растет налогооблагаемая база. Вот этот синергетический эффект европейцы готовы оплачивать, покрывая за счет субсидий 30–70 процентов (а иногда и до 100) стоимости производства сырья.
Что происходит у нас? Конопля по 2017-й год включительно вообще нигде никак не фигурирует в мерах государственной поддержки. И когда в октябре прошлого года была создана Ассоциация, то стало понятно, что на тот момент нет ни одной действующей региональной программы, ни в одном федеральном документе с мерами поддержки эта культура не упомянута. Хотя на всех совещаниях, и большое спасибо энтузиастам из Минсельхоза, ее постоянно упоминали. Это можно объяснить: если льна в 2016-м году хотя бы 40 тысяч гектаров выращивали, то конопли – в 2016 году только 2600 га, но уже в этом году 2180 гектаров засеял один только «Коноплекс».
Что удалось Ассоциации сделать за первый год?
Мы сознательно в название ассоциации включили слово «конопля» – Агропромышленная (потому что есть промышленная переработка) ассоциация коноплеводов. Стоит упомянуть, что тема с субсидиями появилась при непосредственном участии ассоциации. По роду своей деятельности я сталкиваюсь с чиновниками разных министерств. Чаще всего только одно название культуры – конопля – вызывает просто улыбку. По-настоящему серьезно к отрасли относятся два министерства – Минпромторг и Минсельхоз. Наши инициативы находят там отклик. Например, с сентября конопля теперь есть в списке культур, на которые предусмотрена господдержка элитного семеноводства. Очень надеюсь, что в скором времени нас начнут слышать и воспринимать серьезно и другие ведомства.
А семена-то есть?
До недавнего времени был очень большой дефицит. Появлялись инвесторы, которые приходили и с важным видом предлагали: «Давайте, для начала 20-50 тысяч гектаров засейте. Культура-то у вас высокомаржинальная». Но еще пару лет назад в России не было такого количества семенного фонда. И взять было неоткуда – всего два селекционных центра, которые на расширенные посевы еще не рассчитывали. Поэтому и посевные площади еще небольшие. Тем же «Коноплексу» или «Мордовским пенькозаводам» приходилось начинать с условного ведра семян. Понятно, что прогресс очевиден, коэффициент размножения семян высокий, и при грамотном подходе, качественной агротехнике и ответственном отношении к семеноводству можно получить хорошие результаты.
Тема очень благодарная. Культура может выстрелить и дать большую урожайность. И самое главное – шикарные перспективные переработки. Гектар конопли дает в 4 раза больше целлюлозы, чем лес. Но деревьям надо не один десяток лет, чтобы вырасти, а конопля ежегодно возобновляемый ресурс. Так что, выгода очевидна. Остается вопрос только в современной технологии. Коноплю можно назвать «природным антиоксидантом» для почвы, очищающем ее от вредных веществ и тяжелых металлов. Причем в семечку они не переходят, производство масла остается экологичным.
Испокон веков конопля росла в нашем Нечерноземье и кормила людей. В крестьянских хозяйствах ее посевы занимали всего 10 процентов в обороте, а давали половину всего дохода. Вот вам и маржинальность. Выгода становится очевидной.
В нашей отрасли и энтузиастов становится все больше – серьезных, молодых, готовых развиваться. Конечно, у многих еще розовые очки, но если мы сделаем все, что запланировали, то через 5 лет в Нечерноземье будет целый класс молодежи, которая увидит перспективы, внедрит инновационные технологии переработки, уедет на село и будет жить счастливо.
Если конопля – высокомаржинальная культура, то почему инвесторы все еще опасливо приглядываются к этому направлению?
Частный инвестор готов вложить деньги, но приходит и говорит (условно): «Я сейчас 50 миллионов евро достану, вложу. И хочу получить на них отдачу. Хочу построить понятное мне с точки зрения экономики предприятие, которое будет работать и выдавать на-гора некий продукт, и я буду понимать, что я в рынке». Тогда приходится быть ответственными перед инвесторами и объективно смотреть на реальность. Во-первых – сложности с сырьевым обеспечением. Потому что аграрный сектор, испытывая затруднения на всех технологических этапах, пока не гарантирует объема продукции. Во-вторых – нет современных перерабатывающих предприятий. Экспериментальные технологии есть. Но можно ли их масштабировать? – вопрос. Нужно разработать эффективную конкурентоспособную технологию – в этом задача государства.
Мы видим, что предприниматели в попытке получить технологическую поддержку за счет государственных средств мечутся в запутанном информационном и бюрократическом поле. И ни одно министерство не может решить все проблемы разом. У одних это аграрная повестка (Минсельхоз), у других – промышленная (Минпромторг), а у третьих (Минобороны) – технологически применимая в своих изделиях. Каждое из министерств и ведомств живет по своим правилам, равно как и игроки бизнеса. А наша ассоциация помогает органам власти и бизнесу слышать друг друга.
А наука? Создать технологичные решения, которые будут работать, – не в этом ли ее роль?
Научные организации отвечают, что готовы дать эти решения. Но продолжают говорить о том, что могут и умеют. А ведь за каждым обещанием стоят наши с вами деньги.
Но как можно гарантировать результат в науке?
Нужны стимулы и контроль. Не просто взяли у государства деньги, отчеты написали о том, что сделали кучу научных трудов, сдали, получили деньги и все довольные разошлись. Результат для нас измеряется не количеством трудов, положенных в стол, и не числом публикаций. Результат – это то, что применимо на практике и готово к масштабированию. А пока у промышленности как ничего не было, так и нет. Идея инновационно-технологических центров хороша тем, что позволит создать технологическую цепь, где все процессы будут взаимосвязаны. Либо выплывем все вместе, либо… Вариантов нет. Науке надо разрабатывать жизнеспособные технологии и внедрять их с помощью бизнеса. Инновационный центр может поэтапно, планово выделять деньги науке под жесткое обязательство предоставить работоспособную технологию индустриальному партнеру. Только в этом случае что-то заработает – когда договор с наукой будет обязывающий, вплоть до личной ответственности.
Если проследить путь конопли от поля до готовой продукции, то в чем Вы видите наибольший камень преткновения — – в технологии возделывания и уборки, в переработке, науке или в недостаточной господдержке?
Дело не только в этом. Все из перечисленного требует сил и времени для восстановления. Однако огромная проблема сегодняшнего дня – это недосказанности и недомолвки в действующем законодательстве. Пока конопля растет в поле, с ней все понятно. Она содержание содержит тетрагидроканнабиола (ТГК) до 0,1 процента ТГК, и в данном случае аграрии защищены. А дальше начинается самый интересный этап – этап переработки. Вот типичный рассказ моих коллег о взаимоотношениях с представителями МВД:
Одно дело, когда я все делаю происходит в рамках одного хозяйства: сам вырастил, сам собрал. Ко мне пришли люди в погонах, я им говорю: «Ребята, извините, закон читайте: в растениях – можно. Я – сельхозтоваропроизводитель, и документы у меня есть». Совсем другое дело, когда я создавал разные компании, которые развивают определенные направления:, допустим, целлюлозное или, текстильное. Вот теперь, представьте: приходят ко мне эти ребята и спрашивают: «Марихуана лежит в тюках на складе у тебя?» А я же не сельхозтоваропроизводитель, правильно? Я им отвечаю: «Нет, это конопля, разрешенная к выращиванию и, входящая в состав 26 сортов в Госреестре селекционных достижений, допущенных к использованию». Они говорят: «Ну-ну. Это на поле она у тебя входила в состав. А здесь мы пришли к тебе на склад. У тебя еще станки какие-то работают. Ты делаешь какие-то экстракты. Нам это не понять. А ну-ка, мы у тебя пару тюков возьмем и посмотрим – есть ли в них что-нибудь запретное?» А ТГК – вещество,, в принципе запрещенное к обороту, при любом виде переработки. И неважно – сколько его найдут. Если будет обнаружена хоть одна миллиардная грамма, а она будет обнаружена, то сырье с запрещенным веществом применять нельзя. Последует уголовное наказание.
Мы правоохранителей приглашаем к диалогу, предлагаем воспользоваться и международным опытом. Например, если разрешено до 0,1 процента ТГК в растениях, то логичным стал бы такой же показатель в продукции переработки.
И на каком этапе эти переговоры сейчас?
На этапе поиска диалога с МВД.
Мы предлагаем двигаться по пути декриминализации того, что не может быть наказуемо. Например, ненаркосодержащая конопля. Они отвечают: «А зачем? Все же работает! Если найдем, что нарушили, тогда вас посадим. Ничего не нарушаете – кто же вас посадит?» С одной стороны, их логику можно понять, с другой стороны – что делать нашим коноплеводам?
Например, коноплевод в Курганской области уведомил правоохранителей: «Я высеял 6–7 пробных гектаров. Вот вам план поля». Представитель местного управления ГУНК написал правильный ответ: «В случае, если там будет обнаружено то-то и то-то, вас подвергнут наказанию». Все понятно. Согласны. Ответ корректный. Но за ним последовал ответ начальника управления МВД, который, возможно, не в курсе деталей законодательства: «Мы категорически против, потому что это увеличит наркозависимость, повысит количество преступлений, обострит криминогенную ситуацию…» Сейчас мы обратились к депутатам Государственной Думы, в Совет Федерации, общественные организации. Рассчитываем, что они нас поддержат и пригласят правоохранителей к диалогу с тем, чтобы мы с ними выстроили правильные коммуникации. Нам не нужны никакие послабления, пусть они приходят проверять наши поля. Но мы хотим точно понимать регламент наших взаимодействий, который будет утвержден приказом МВД.
Мы хотим, чтобы ненаркосодержащую коноплю, которая входит в Государственный реестр селекционных достижений, не идентифицировали с марихуаной, чтобы были четкие определения, которые нельзя интерпретировать двояко. Тем более что нужны не глобальные изменения в законодательстве, а уточнения. Но самое главное –, надо менять отношение общества к данной культуре, ломать устоявшийся стереотип, ассоциирующий культуру с наркотиком.
Если бы год назад Вы знали, что Вам предстоит преодолеть, какие задачи решать, что пережить, то взялись бы за это конопляное дело?
Конечно. Правильно говорят: «Дорогу осилит идущий».
И ни разу не пожалели бы?
Нет. Эта тема очень интересная. Самое главное – она благодарная. Она отзовется. Мы верим, что наши коноплеводы и переработчики обязательно получат тот эффект, тот результат, на который мы рассчитывали с самого начала.
Беседу вела Светлана Гришуткина